Авторское рукоделие.
Диванная декоративная подушка "абрикосовое дерево", вышитая цветной шерстью в технике "викторианский гобелен" (полукрест) по эскизу художницы Александры Янецки. Размеры: 41 Х 36 см. В верхней части замок "молния", внутрь вложена набитая перьями подушка. Изнаночная часть выполнена из плотного трикотажа алого цвета. По периметру изделие отделано парчовым рантом.
На светло-жёлтом фоне в духе оригинальной стилизации вышиты абрикосовое дерево с оранжевыми плодами, выглядывающими из густой зелёной листвы, у подножия которого разрослились лиловые ирисы и дикая таволга.
Композицию по периметру окружает светло-лиловая рамка, на которой в живописном беспорядке расположены: божья коровка, лист рябины, бутон полевого василька, две вишни, бабочка, одуванчик, слива, ромашка, соцветие и бутон бархатца, дикие травы и причудливо завёрнутые волюты с намёком на викторианский орнамент.
Состояние новой.
Изделие представлено в единственном экземпляре, повторов не будет.
Пересылаю.
Было найдено: 21.12.2018
Год выпуска 1956
Сохранность Хорошая
Автор Лу Синь
Формат издания 145x220 мм (средний формат)
Количество страниц 480
Тираж 90000
Издательство Государственное издательство художественной литературы
Переводчики Николай Федоренко, Владимир Рогов, В. Петров
Переплет Твердый переплет
Тип издания Авторский сборник
Статус Букинистическое издание
Вес в упаковке, г 715
Содержание: см.фото.
Лу Синь - великий писатель и патриот, революционер и гуманист - явился основоположником современной китайской литературы.
В настоящее издание включены избранные рассказы из сборников "Клич", "Блуждания", "Старые легенды в новой редакции", "Дикие травы" (сборник стихотворений в прозе), а также публицистика.
О СЮЖЕТНОЙ ПРОЗЕ ЛУ СИНЯ
В 1918 году появился в печати рассказ Лу Синя «Записки сумасшедшего». Автор был уже не молод, ему шел тридцать седьмой год, но до этого его знали лишь по научным и публицистическим статьям. «Записки сумасшедшего» удивили и даже взволновали читателей, увидевших здесь много нового и необычного.
Конечно, некоторые из них помнили, что рассказ с таким названием был уже в мировой литературе, и не кто иной, как Лу Синь, писал в свое время о русском писателе Гоголе. «Записки сумасшедшего» вышли в свет в ту пору, когда в раздираемом столкновениями милитаристов Китае происходили волнения рабочих, а в передовую интеллигенцию вселила надежды на национальное освобождение революция в России.
Надо представить себе все значение, какое в Китае традиционно придавалось писаному слову, чтобы понять весомость и силу идейно направленного литературного произведения. …«Сумасшедший» давно излечился, и даже назначен на должность, и, конечно, не будет уже высказывать того, что написано в безумных его тетрадях, любезно предоставленных нам автором. Он сделал ужасное открытие — люди едят людей.
Они едят их повсюду, а не только в той деревне, что называется Ланцзыцунь — Волчьей. Они, оказывается, ели их всегда, и, раскрыв страницы истории, он видит, как между строк о гуманности, справедливости и прочих конфуцианских добродетелях всюду испещрены они словом «людоедство». Эта пагубная страсть лишает людей веры друг в друга, наделяет их вечной подозрительностью, постыдным любопытством ко всему, что связано с кровью.
Казнят преступника, и какой-то чахоточный макает хлеб в кровь казненного — правдивая, взятая из жизни деталь в фантастическом бреде, — мы потом найдем ее у Лу Синя в рассказе «Снадобье». Да и так ли уж фантастичен этот бред? «Сумасшедший» знает предания о почтительных сыновьях и задумывается над словами брата о том, что для спасения больных родителей сын должен не колеблясь вырезать у себя кусок мяса и накормить их.
И «сумасшедший» предупреждает преданных сыновей от соглашательства, от утешения себя временностью его: «Раз можно съесть кусок, то, конечно, можно съесть и целого человека». Вот как думает «сумасшедший». Он предостерегает тех, кто питается человечиной.
Лу Синя звали Чжоу Шу-жэнь. Псевдоним Лу — это фамилия его матери, деревенскому происхождению которой писатель обязан своими связями с китайской деревней. Мальчик из городской чиновничьей семьи иначе и знал бы только захолустный Шаосин, где он родился.
Правда, и город одарил его с детских лет немалым жизненным опытом. Семейные несчастья, болезнь отца, тяжелая бедность и, как следствие всего этого, ломбард и аптека — постоянные для него места посещения. И тогда уже мысли о безрадостной жизни народа и раздумья о тех, кто когда-нибудь стремился помочь ему. И кто чаще всего терпел поражение.
Об этом китайскому мальчику рассказывали события древности в исторических книгах. Обычным был интерес к истории и поэзии для юношей, выраставших в старом Китае.
Но еще не окончательно стали историей подвиги тайнинов — крестьян, поднявшихся против маньчжурской династии и основавших «Небесное государство великого благоденствия», и совсем уж на глазах восемнадцатилетнего Лу Синя происходило антиимпериалистическое восстание ихэтуаней, жестоко подавленное в 1900 году войсками восьми держав. Лу Синя преследовали безотрадные воспоминания детства, когда вся жизнь семьи была сосредоточена на смертельной болезни единственного ее кормильца.
И в Японии, куда он был послан в 1902 году для получения технического образования, он поступает в медицинский институт, чтобы спасать таких, как его отец, «который больше страдал от невежественного лечения, чем от самой болезни». Трагедия отца и трагедия Китая для Лу Синя соединились в одно, и ему казалось, что он нашел того врага, которого так безуспешно пытались поразить все герои древности и современности.
Но враг ускользал еще и потому, что будущий исцелитель, мучительно размышлявший над тем, каким должен быть идеальный человек и в чем недостатки национального характера китайцев, все больше отдалялся от медицины, увлеченный философией; литературой, естественными науками.
Было найдено: 02.12.2018